Аскольд Куров и Павел Лопарев

В 2014, почти сразу после принятия первого закона о запрете пропаганды ЛГБТ в России, вышел документальный фильм “Дети 404” о российских квир-подростках. Первоначально заявленной целью закона была защита детей от нежелательной информации – по мнению законодателей, именно посредством так называемой пропаганды нетрадиционных отношений дети “становятся геями”.
Мы решили поговорить с режиссерами фильма, Павлом Лопаревым и Аскольдом Куровым, в 2024 году, когда ЛГБТ в России уже признали “экстремистской организацией”. В интервью они рассказывают о фильме и об интернет-проекте “Дети 404”, давшем название самому фильму, – проекте, поддерживающем детей, на существование которых государство “закрывает глаза”.

Где вы сейчас находитесь, какими проектами занимаетесь?

Аскольд Куров: Сейчас нахожусь в Стамбуле, куда мы с моим партнером уехали два года назад, после начала войны. Также мы с Пашей преподаем в онлайн-школе документального кино «Unfilmed». Это онлайн-школа для русскоязычных студентов по всему миру, которых мы учим снимать кино. 8 марта в Женеве на фестивале по правам человека состоится премьера моего нового фильма «Of Caravan and the Dogs» («О караване и собаках»), который я снял в соавторстве с режиссером, чье имя, к сожалению, пока не могу назвать. Он рассказывает о событиях, связанных с российскими независимыми СМИ и правозащитными организациями, которые происходили до начала полномасштабного вторжения в Украину и в первые месяцы войны.

Павел Лопарев: Сейчас я креативный продюсер и один из создателей международного движения родителей в защиту ЛГБТК+ людей, который называется «Плюс Голос». Это новый проект, в него входит восемь стран. Рабочий язык внутри проекта русский, но также звучат и армянский, и грузинский, и беларуский, и румынский, и украинский языки. Я отвечаю за медиа-часть. На нашем сайте в соцсетях мы публикуем интервью с психологами, которые рассказывают о том, как поддерживать своих детей и себя, как корректно общаться с ЛГБТК+ людьми, снимаем короткие документальные фильмы с историями родителей квир-детей, записываем подкаст “Группа поддержки”.

Я присоединился к команде “Плюс Голоса”, как представитель образовательного проекта для родителей ЛГБТ+ детей «Иллюминатор», который мы с друзьями-единомышленниками создали через 2 года после выхода фильма “Дети-404”. В нем специалисты из разных сфер: психологи, психиатры, сексологи, социологи, биологи рассказывали о разных аспектах сексуальной и гендерной идентичности, как она формируется, как себя вести после того, когда ребенок делает камин-аут и многое другое.

К сожалению, в какой-то момент мы приняли непростое решение о полном закрытии проекта, потому что часть команды и часть специалистов по-прежнему находятся в России, и они не чувствуют себя в безопасности.

Также у нас с Аскольдом в Гамбурге недавно состоялся первый публичный показ короткометражного фильма, над которым мы совместно работали, рассказывающий историю транс-парня и его семьи, трех поколений, пытающихся найти взаимопонимание.

У вас были показы фильма «Дети 404» за рубежом, например, в 2014 году в Праге, какие были ощущения от публики?

Павел: В Праге мы были вдвоем. Это был один из самых, мне кажется, впечатляющих показов. Зал был забит битком, люди сидели в проходах. И мы вообще не увидели Праги в тот приезд, потому что все время давали интервью. Это было самое большое количество интервью за один показ.

Аскольд: На фестивале Mezipatra, в программе которого было в основном игровое кино, мы получили приз зрительских симпатий.

И это было впервые в 20-летней истории этого фестиваля, когда документальный фильм получил приз зрительских симпатий. Это был наш фильм “Дети-404”.

У фильма очень успешная фестивальная судьба. Он был показан во множестве стран по всему миру. Премьера прошла в Канаде на фестивале Hot Docs - крупнейшем фестивале документального кино в Северной Америке.

Все билеты на первый показ были проданы, не было ни одного свободного места. Один из героев нашего фильма Джастин (Павел) Романов уже переехал в Канаду и был с нами на этой премьере. Когда он вышел на сцену, весь зал стоя аплодировал ему.

[Примечание:] На момент выхода фильм уже был принят закон о гей-пропаганде среди несовершеннолетних в России, за нарушение которого следовали штрафы от четырех тысяч рублей (±40 EUR) до миллиона (±10 000 EUR).

Как, по-вашему, изменилась ситуация в стране в отношении ЛГБТ, особенно несовершеннолетних, с момента выхода фильма?

Павел: Квир-подросткам в гомофобном обществе часто приходится быть жить закрыто. Для многих ребят, у кого мы брали интервью, мы оказывались первыми взрослыми, с кем они смогли откровенно поговорить о своей идентичности. При этом очень удивляла их зрелость и уверенность в том, что быть такими какие они есть - это нормально, а ненормально – то, что происходит с обществом.

Это дает надежду, что и сейчас ребята также могут найти поддержку, пусть даже онлайн-.

То, о чем говорилось 10 лет назад, актуально и сейчас: родители и дети живут в разных информационных пространствах, они говорят на разных языках. И, как следствие, у них разные взгляды и на мир, и на политику, и на себя.

Когда мы выпустили фильм Дети 404, я очень четко для себя чувствовал изменение градуса отношений в обществе к теме ЛГБТ. Сначала было страшно, так как закон о пропаганде был новый, и было непонятно, чем он может грозить. Но уже к 2018-2019 годам, все смогли освоиться в этом репрессивном пространстве. Стало меньше тревоги и страхов. Закон превратился в абстрактное пугало, которое в реальности очень редко работал.

Но ситуация вскоре опять поменялась, к 2021 году очень многие российские правозащитные ЛГБТ-организации вынуждены были уехать из страны. На них заводили административные дела, штрафовали, объявляли иноагентами, приходили с обысками. Все это сильно осложняло работу, и кто-то просто не выдержал такого давления.

Затем принимается закон о полном запрете пропаганды, потом о запрете трансгендерного перехода и итоге все это закончилось признанием ЛГБТК+ людей экстремистами. Не знаю, стоит ли ждать еще каких-то ухудшений, но улучшений точно в ближайшее время ждать не приходится.

Аскольд: Оглядываясь назад, я помню, что тогда нам казалось, что мы живем в несвободе. Но по сравнению с тем, что происходит сейчас, когда этой несвободы стало так много, я понимаю, что в том недалеком прошлом мы были намного свободнее.

Я всегда думаю о подростках, которым и тогда было одиноко и страшно, невозможно или очень сложно найти кого-то, с кем можно было бы поговорить, найти понимание, получить какой-то совет, в том числе профессиональный, а сейчас просто отличаться от большинства , стало во много раз опаснее.

В 2018 году я снимал фильм «Добро пожаловать в Чечню» об охоте на геев в Чечне. Герои фильма прошли через секретную тюрьму, через пытки, они были свидетелями убийств и абсолютно бесчеловечных действий. И, к сожалению, мне кажется, что такое будущее ждет всю Россию.

Какой считаете, какой мог бы быть главный инструмент борьбы с гомофобией в России?

Павел: В одном интервью 2017 года, на пике радужного во всех смыслах периода, мне казалось, что изменить ситуацию нам помогут камин-ауты российских звезд и общественных деятелей, среди которых достаточно много квир-людей В существующем контексте я даже не могу представить себе такую ситуацию, настолько отточен механизм пропаганды, уничтожены независимые СМИ настолько запуганы и растоптаны институты гражданского общества. Единственный возможный выход это объединяться в микро сообщества, выбирать стратегию не камин-аута (coming-out), а – coming in, то есть не выходить из шкафа, а приглашать в свой шкаф людей, которым вы доверяете, и с которыми вы можете друг друга поддерживать. Еще один выход – уезжать из страны, но не все могут уехать или хотят этого.

Аскольд: Невозможно менять ситуацию с квир-сообществом в России, не поменяв при этом общественное мнение в целом. В 2011-2013 годах не получилось преломить ситуацию не только ЛГБТ-сообществу, но и всему гражданскому обществу, потому что ни у кого не было ощущения опасности, что закончится тем, чем закончилось. Люди, пришедшие в Украине на Майдан, сказали себе : “Мы не уйдем, пока не победим”. К сожалению, мы в России тогда ушли с Болотной… Тяжело сказать – почему. Может, нас было мало, может, мы были недостаточно напуганы, может, недостаточно сильно хотели другого будущего. Но получилось как получилось.

Павел: Мне кажется, просто силы были неравны. Той группы героических людей, которая вышла на протесты, было недостаточно, чтобы остановить эту машину репрессий, которая уже задалась целью подмять под себя общество и лишь набирала обороты.

[Примечание:] Об этих событиях был снят документальный фильм “Зима, уходи!”, который получил множество наград. С того времени с каждым годом становится намного сложнее показывать объективную картину современной российской жизни, но документалисты продолжают искать способы рассказывать миру о социальных проблемах и политической жизни в стране.

Какой сейчас тренд в российском документальном кино вы видите вокруг себя?

Аскольд: После выхода фильма «Зима, уходи», что-то начало действительно меняться, и кино стало более политизированным в хорошем смысле. Если говорить сейчас о документальном кино в России, оно фактически невозможно. Его очень сложно стало снимать, большинство документалистов уехали. Человек, просто стоящий с камерой на улице, может вызвать вопросы и подозрения у полиции, не говоря уж о том, чтобы снимать какую-нибудь акцию протеста.

Павел: Для документалистов, оставшихся в России, возможность продолжать съемки это один из способов справляться с отчаянием . С этим материалом непонятно, что будет дальше, получится ли закончить фильм, но они просто берут камеру и снимают то, что сейчас происходит. Это очень ценно.

Какая вообще цель у документального кино? Вы хотите им что-то поменять или это просто способ самовыражения?

Аскольд: Это один из довольно сложных вопросов - Может ли документальное кино изменить мир? Конечно, я не настолько наивен, чтобы сказать да, но я верю в то, что документальное кино может изменить конкретного человека, который в свою очередь может изменить мир. от пример: в 2012 году мы сняли вышеупомянутый фильм “Зима уходи”, который рассказывал о протестах после фальсификации результатов выборов в Госдуму 2011 года и предшествующих путинским выборам. Кстати, в этом фильме есть молодой Навальный.

Премьера фильма состоялась на Чистых прудах вечером на улице, когда стемнело. Там стоял оппозиционный лагерь «ОккупайАбай», участники которого и организовали этот показ. Они притащили генератор, экран, проектор, и мы все вместе смотрели ночью этот фильм. Их реакция была такая, как, наверное, у первых зрителей кино, которые смотрели когда-то «Прибытие поезда» братьев Люмьер. Они сопереживали героям, они спорили с персонажами фильма, кого-то поддерживали, смеялись, гневались и так далее.

И потом фильм стали приглашать в разные города, местные активисты организовывали показы, собирали деньги на дорогу кому-то из режиссеров, и мы ездили туда, чтобы просто вместе посмотреть, обсудить кино.

Это было что-то совершенно новое, какой-то неожиданный интерес к документальному кино, потому что это было то кино, которое рассказывает о том, что происходит сейчас, рассказывает о реальных людях совершенно другим языком, нежели художественное кино или новости.

Фильм «Дети 404» — вышел спустя два года, и это был уже другой период, из-за вышедшего закона о гей-пропаганде, в России фильм был показан всего четыре раза, и два из них были сорваны правыми активистами.

Самый потрясающий показ был в Москве на фестивале «Делай фильм», когда организаторы арендовали около 300 ноутбуков, и раздали их всем зрителям с флешками, и зрители в зале садились и смотрели каждый на своем ноутбуке. Таким образом, это был не публичный показ, который мог бы караться по закону о пропаганде, а индивидуальный просмотр. И даже после этого и у них, и у нас с Пашей все равно были проблемы с прокуратурой.

Благодаря закону об инагентах состояние свободы слова и прессы в России стремительно ухудшается. В ежегодном рейтинге свободы слова международной правозащитной организации «Репортеры без границ» Россия заняла 164 место в 2023 году.

Как вы думаете, что остается людям, живущим в России?

Павел: Довольно сложный вопрос. Я как человек, который почти 10 лет не живет в России, понимаю, что за последние два года так много всего поменялось, что я уже не до конца понимаю, что чувствует человек, живущий в РФ.

Выход я вижу в объединении и поддержке. Каждый из нас, у кого сейчас есть такая возможность, может поднимать темы, которые важно обсуждать, не замалчивать проблемы, помогать людям быть услышанными, особенно тем, чьи голоса пытаются заглушить.

Аскольд: Сейчас самая сложная задача для людей, которые остаются в России, не сломаться и не потерять надежду. Государство ломает человека самыми разными способами, унижает его, влезая даже в самые интимные аспекты его жизни.

Очень важно постараться сохранить самоуважение и, самое главное, надежду на то, однажды все изменится обязательно. По-другому быть не может.

То есть у вас еще есть эта надежда?

Аскольд: Да, конечно, у меня есть.

Павел: Может быть, не при нашей жизни, но когда-нибудь жизнь в нашей стране поменяется к лучшему.

Люди в России не могут выражать свое мнение открыто, но они могут не соглашаться с тем, что происходит, напоминать себе, что то, что происходит, неправильно, даже если я не могу про это говорить открыто -, это уже форма протеста.

Я вижу, что сейчас появился хорошая тенденция поддерживать людей, которые остались в России: в соцсетях те, кто смог уехать, говорят, что мы вами гордимся, и вы огромные молодцы просто потому, что вы остаетесь верны себе, своим убеждениям. И это очень важно слышать. Да. Надежды очень мало, но это единственное, что у нас сложно отнять.